​

​

 

Особое место на старинных беседах Шалги отводилось играм. Можно сказать, что это был отдельный жанр народного творчества; к несчастью, утраченный ещё в начале ХХ века. Игры являлись обязательным элементом любых посиделок – хоть «маленьких», хоть «взрослых». Менялся лишь, так сказать, репертуар.

Беседы, устраиваемые молодёжью, на самом деле преследовали вполне конкретные цели – в ходе непринуждённого общения зарождались взаимные симпатии между юношами и девушками, складывались будущие супружеские пары. Следующим шагом на пути к брачному союзу должно было стать сватовство (см. Сватовство). Так что игры молодёжных бесед обычно крутились вокруг любовной тематики. Их сочетали с другими развлечениями: хороводами, плясками, розыгрышами, обрядами. (см. «Биседы. Часть 2»).

К сожалению, описания старинных игр Шалги не сохранились. Из обрывочных воспоминаний старожилов известно, что обычно они сопровождались припевками, которые полностью исчезли к 20-м годам ХХ столетия.

Формат «биседы» постепенно менялся. С приходом советской власти молодёжные сборища претерпели изменения. Во-первых, в Шалге появился клуб (Дом культуры), ставший местом проведения различных мероприятий и танцев. Во-вторых, на беседах больше плясали, плюс появлялись новые игры, вытеснявшие старые. Посиделки, особенно по церковным праздникам, всё также проводились в чьей-то избе. Что касается прялок, то девушки приносили их с собой в 20-е (максимум, 30-е) годы, но после войны эта традиция осталась в прошлом.

Вообще, именно 30-е годы можно считать тем самым рубежом, отделившим одни обычаи от других, хотя их отголоски сохранялись в народной памяти ещё долгое время. Вот что удалось записать этнографам* об играх того периода (в трёх случаях рассказ ведётся от лица Ульяны Осиповой из Опрячкино):

Горюн

«В Шалго-Будуновском сельсовете играли в разновидность «горюна». «Это у нас игра — «за ушко ходили». Ну, там вот, например, биседа, а там вот в этой половинке света нету, вот я бы ушла туды и скажу вот: «Мне пошлите вот таково-то парня», — какой мне понравицце. Ну вот, парень придет, тамо-тко пообнимаэмсе, поцелуемсе. Например, я вызывала парня, так я ухожу, а ёо [его] спрашиваю: «Коо тибе послать? Какую там деушку?» Он скажот. Я приду, посылаю эту деушку: «Иди ты, там тибя зовут». Вот так это и было, опять парень уходит, а деушка там заказ(ы)ваэт какой кавалер ей лю́бой».

Соседи

Играющие в «соседей» садились в ряд на лавки. «Я сижу, вот тут кавалер мой. Вот это ходит один целоэк [человек]: «Люб ли сусед тебе?». Я скажу там — мне парень этот нравицца: «Люб!» — так пускай сидит ишо, не уходит. А некак «не люб» дак скажу: «Пусть погуляэт»! – и парень уходит. Или парня спрашивают, што там: «Деука тебе люба ли нет ли?» Тожо элак…».

Пометка от авторов: «Со старыми посиделочными играми их сближает мотив выбора или смены игрового партнера».

Обёртышки

Парень и девушка садились на скамейку. На счёт «три» они должны были повернуться в какую-либо сторону. «Если вёрнемся в обе стороны «одинако[в]о» — парень и девка — поцелуёмсе. А врозь — ничё».

Ворон

Эта игра, довольно популярная на Русском Севере, имела разновидности. Для правильного понимания шалгободуновской версии ниже представлены пояснения этнографов и цитаты рассказчиц.

→ «Первоначально смысл игры заключался в том, что один из парней выбирал себе девушку из цепочки игроков («вороном» или «коршуном»), преследовал её и при удаче становился с ней рядом. Позднее игра стала исключительно детским развлечением». ←
<…>
→ «Игра начиналась с диалога «матки», возглавлявшей цепочку игроков, и «ворона», сидевшего на земле». ←

Далее приведён один из возможных вариантов разговора:

— Ворон, ворон, что делаешь?
— Ямку копаю.
— Зачем тебе ямка?
— Угольки класть.
— Зачем угольки?
— Иголочку ковать.
— Зачем тебе иголочка?
— Мешочки шить.
— Зачем тебе мешочки?
— [Порох?] класть.
— Зачем тебе [порох].
— Твоих детей стрелять!

→ «После этой реплики «ворона» игроки кричали: «Ворон, баня горит!» — и тот бросался ловить последнего в цепочке. Игра заканчивалась, когда «ворону» удавалось поймать всех игроков». ←

При этом «матка», как могла, защищала «деток». Когда все были пойманы, бывший «ворон» вставал во главе цепочки, а последний (пойманный?) становился «вороном».

→ «Упоминание бани отсылает к концовкам старых вариантов игры, которые обычно завершались «баней» для «ворона» или «матки», т. е. их избиением, «клочением» волос, осыпанием песком и т. п. Варианты с «баней» более редки и выглядят более архаично». ←

Жительница деревни Задняя Слободка Вашкинского района Ульяна Никоноровна Копылова объясняла момент с баней так: у ворона была баня. Пришёл к нему «хозеин» (видимо, сосед) и попросил разрешения истопить баню. «Ворон» разрешил: «Возьми да не сожги!». Тот пошёл, а баня-то и загорелась. Дети «хозеина» бегают и ревят: «У ворона байна горит! У ворона байна горит!». «Ворон» ловит их, а «хозеин» защищает.

А вот что вспоминала Ульяна Осипова из Опрячкино: «Друг за дружку дёржимсе и крицим: «Ворон, ворон, дай байну истопить!». Там один целоэк [человек] это стоит уш, за «ворона», отвичаэт: «Топите, да не сожгите!». А идно [=иной раз] ответит што: «Не дам топить вам байну!». Ну, ладно, опеть это. Ак он скажот, што: «Топите да не сожгите!». А мы заревим: «Не парились, не мылись, а баэнка сгорела! Кар-кар-кар-кар!». Вот и имаэт [= «ворон»]. Тот станет «вороном», коо имают [кого поймают], а это опеть связка ходит».

​

​