СВАДЬБА
О таком ярчайшем событии, как традиционная крестьянская свадьба, не расскажешь в двух словах. Но если сосредоточиться на главном, то можно представить, как она проходила в Шалге. Конечно, точное описание местного праздника привести уже нельзя, и всё же рассказ максимально приближен к реальности (с упоминанием конкретных деревень).
Как всегда – по порядку.
Русские свадебные обряды принято условно делить на «северные» и «южные». Существуют и более выразительные формулировки. Южная свадьба – это «свадьба-веселье», северная – «свадьба-похороны». В основе названий лежит принципиально разное отношение к бракосочетанию. Само собой, ритуалы тоже разные!
Шалга, как известно, север. Жители этих суровых мест воспринимали свадьбу, как прощание с прежней жизнью и переход в новую, откуда нет обратной дороги. Этнографы выделяют три этапа мероприятия: добрачный, брачный и послебрачный.
1. Добрачный (сговор, подготовка к браку, канун свадьбы)
Сговор делился ещё на несколько эпизодов, причём в разных местностях Русского Севера могли быть свои обычаи. Скажем, любителям народной культуры хорошо известны такие обряды «рукобитие» и «запоруки», но распространены они были не везде. В той же Шалге и среди её соседей сговор заключался в сватовстве и последующем богомолье, выполнявшем роль помолвки (по крайней мере, в XIX веке).
Подготовка к браку, как и сговор, описана в предыдущей части (см. СВАТОВСТВО).
Канун свадьбы можно воспринимать как буквально, так и подразумевая целую неделю перед венчанием. Именно на этот период выпадает ритуал, связанный с при́четами. При́чет – особая песня-плач, исполняемая невестой, её родственницами и подругами.
К сожалению, сейчас нельзя сказать, существовали ли в Шалге обычаи «по соломатам ходить» и «зорьку снимать», согласно которым невесты плакали неделю. Однако на девишниках, проходивших вечером в канун свадьбы, при́четы, скорее всего, исполнялись. Дело в том, что душевно петь и плакать умели далеко не все, а потому в деревнях существовали «профессиональные» причи́тальницы (причи́тальщицы), которых помнят старожилы Шалги. Правда, впоследствии их приглашали, в основном, на похороны.
Ещё одним важнейшим обычаем, предварявшим свадьбу, являлось посещение невестой бани в сопровождении подружек. При этом по пути в баню лицо невесты закрывалось, а сама она должна была причитать. С причетами происходило и купание, являвшееся частью старинного обряда «кра́соту снимать».
Полной ясности в банном вопросе тоже нет! Этнографы указывают, что в конце ХIХ – начале ХХ столетий в соседних с Шалгой деревнях невесту водили в баню с утра в день свадьбы, после чего её начинали готовить к предстоящему венчанию: заплетать и наряжать.
2. Брачный (венчание, свадебный пир).
За невестой приезжала целая делегация, возглавляемая дру́жкой. Именно он, а вовсе не жених, забирал новобрачную из родительского дома. Будущий муж тоже приезжал, но отдельно. Любопытно, что дружку отличали особые метки, напоминающие современные ленты «почётных свидетелей» (например, перевязанное через плечо полотенце). Дальше начиналось популярное и сегодня действо – «выкуп невесты» через шутки-прибаутки, загадки и денежки. Подружки старались вовсю! Дру́жка не уступал!
После выкупа все участники обычно садились за стол в доме невесты, и лишь затем свадебный поезд с родительского благословления отправлялся в церковь на венчание. Перед отъездом всё тот же дружка несколько раз стрелял в воздух – считается, что таким образом он отгонял всевозможные дурные силы, которые могли испортить предстоящее таинство. Удивительно, но как раз-таки этот обряд, больше ассоциирующийся с кавказскими свадьбами, считался обязательным!
И вот почему: старожилы уверяли – деревенские колдуны обожали портить свадьбы (лично доводилось слышать про две испорченные свадьбы на Палшеме – прим. автора)! Например, недобрый человек делал так, что обычный таракан казался лошадям медведем, и до венца после подобной встречи можно было попросту не добраться. Иной колдун даже не думал скрываться, а останавливал свадебный поезд и просил выкуп. Порчу могли навести на всё что угодно: от угощения до конкретных вещей.
Церемония венчания обычно происходила в церкви того прихода, к которой относилась деревня жениха. Всё логично! Дом жениха становился домом и для невесты; переезд мужа к жене в русской деревне представлялся практически невозможным, над такими мужчинами обычно смеялись и называли «примаками». Если невеста не уезжала из Шалги, то венчание проходило в Шалгободуновской церкви. Событие отмечалось в метрических книгах.
Отдельные персонажи могли ухитриться повенчаться в другом месте! Например, до нашего времени дошёл документ 1793 года – жалоба священника Шалгободуновской церкви Алексея Иванова на крестьянина Ивана Алексеева из деревни Горка, собиравшегося венчать своего сына у другого служителя. Судя по всему, в основе столь высоких отношений лежал личный конфликт (в разборки по предстоящей свадьбе было втянуто Кирилловское духовное правление).
Венчание – церемония официальная. В обязательном порядке на ней присутствовали: жених, невеста, венчающий их священник (с псаломщиком) и поручители с обеих сторон. Родители в храм не ездили, остальной состав гостей мог быть разным.
Возвращаясь к предыдущему посту, нужно отметить, что не только шальские жители порой венчались в других приходах. Иногда в метрических книгах местной церкви появлялись довольно интересные записи. Например, в 1899 году в Шалге венчались сын псаломщика Благовещенской Омогаевской церкви Павел Дормидонтов из Вологодской губернии и мещанка из города Белозерска Евгения Корнилова.
Не менее интересен тот факт, что таинство совершал Павел Философов, священник… Покровской Мунской церкви с псаломщиком Василием Добрынским. Поручителями выступили: по жениху – крестьянин Кирилл Никаноров из деревни Суворово и заштатный псаломщик Шалгободуновской церкви Павел Добрынский; по невесте – семинарист Александр Философов и священник Шалгокемской церкви Виссарион Соколов. Состав прелюбопытнейший!
Помимо имён и сословий, в метрической книге указывались: вероисповедание и возраст брачующихся, каким по счёту браком венчается каждый из них, а у девушек была отдельная приписка – девица она или нет. Кстати, известен случай в Шалге, когда крестьянина уличили в четвёртом незаконном браке.
Обвенчавшись, новобрачные и гости направлялись в дом жениха, где их ожидало застолье. Свадебный поезд ехал с задержками: молодым, уже забавы ради, перекрывали дорогу, которую следовало «выкупить». Если дом находился далеко от церкви, то иногда «выкупать дорогу» приходилось в каждой деревне, через которую пролегал путь.
По приезде молодых встречали родители жениха (уже мужа!), они выносили хлеб-соль, обсыпали их зерном, бросали деньги. Начинался большой праздник, длившийся два дня. За развлечения, обыкновенно, отвечал дружка, но многое зависело и от самих гостей.
Свадебный стол
Угощения на столах были разнообразными, меню зависело от конкретной деревни и конкретной семьи. Если в одном доме наряду с мясными блюдами стояла и пшённая каша, то в другом месте каши не подавали, но непременно выносили рыбник. Однако вряд ли будет ошибкой, если сказать, что повсеместно гостям подавали жаркое из телятины или баранины, картофель, капусту, всевозможную выпечку и вино. Хворосты с соломатой имели особое значение на свадьбе, и потому были практически везде.
Переменой блюд руководил дружка, а гости в это время следили за тем, сколько раз в их тарелках сменилось угощение – так оценивалась свадьба.
«Обряд целования»
Целоваться на свадьбе было делом обязательным! Для этого гости громко произносили специальные слова. В Шалге могли кричать: «Комар летел, ногой задел, куды нога пала?». После этого молодые вставали из-за стола и целовались (похоже, что приведённая цитата является изменённым вариантом прибаутки «Пала муха о четыре уха!», после которой жених и невеста, ухватившись за уши (!) целовались «в крестики», видимо, в щёки).
Ульяна Осипова из Опрячкино вспоминала: «У нас тут вот тожо свадьба-то была, в дереуне-то, вот тётка это, крёстная ишо, видно, жениху-то: «Ой, Максим Федоровиць, эта, Марья Михайловна, муха летела да ногой задела, горько!».
Целовались порой не только молодые, но и гости, участвуя в забаве похожей на «фанты». И, конечно же, застолье первого дня сопровождалось плясками и песнями.
«Колотить кулаками»
Имел место на свадьбах и несколько странный обычай. Помимо гостей, именуемых забавным словом «свадебляне», на празднике присутствовали и зрители, которым могло перепасть тумаков!
Вот что говорила всё та же Ульяна Осипова: «А на свадьбах вот, знаэшь, ак у нас в голоу [голову] колотили кулаками! Ну, вот, например, угошшают этих свадеблян-то угошшают. А эть народу-то наберѐцце со стороны-то — поглидить-то свадьбу-то охота всем. Вот и была такая мода — в голоу давали вот колотушки! Это не свадеблянам, это так вот которы пришли, зрители-то вот, хто стоит. Колонут — и руку оберут, а хто колонул? Бог знаэт хто колонул. Идноо [иного] наколотят, што до болька».
Уж не отсюда ли пошло выражение «какая свадьба без драки»? Не исключено, что в какой-то момент зрители не выдерживали и ловили своих обидчиков.
Завершение первого дня
Гости понимали, что застолье окончено, когда к столу выносили специальный пирог (соломатник, круглый хлеб) или кисель (овсяный, клюквенный). Невеста одаривала подарками новую родню, а затем молодых препровождали на брачное ложе.
Хотя конкретных примеров по Шалге нет, но известно, что и тут не обходилось без обычаев. К примеру, постель для новобрачных заранее обогревали – то есть прямо в неё ложились люди и грели место. А ещё ложе требовалось выкупить у дружки. И только после этого молодых, наконец-то, оставляли в покое.
«Прелести» второго дня
Утро второго дня начиналось с побудки и бани, куда отправляли молодожёнов. Если для невесты брак был первым, то до прихода гостей (или обхода деревни) требовалось уточнить важную деталь: девицей она пришла или нет.
Проверка «честности»
Эта обязанность обычно ложилась на плечи свекрови, которая смотрела либо простынь, либо ночную рубашку молодицы. Вопреки штампам, доказательство «честности» мало кто выносил «в народ» (разве что в очень давние времена или в отдельных семьях), чаще обходились иносказательно.
Так, в окрестностях Шалги могло развиваться несколько вариантов событий: если девушка была девственницей, то гостям выносили бутылку красного вина, повязанную красной лентой, или же свекровь в присутствии гостей вдребезги била хорошую «посудину». Утром второго дня на свадьбу прибывали родители невесты, поэтому можно сказать, что ритуал посвящался им. Если девушка была «нечестной», то при всём народе сватам выносили битый горшок.
И всё же это действие лежало на совести семьи жениха. Если хотели – могли скрыть и «нечестность», а могли и «честную» опозорить. Известны случаи (не в Шалге), когда девушка, признанная опозоренной, в итоге заканчивала жизнь самоубийством.
Хороша ли хозяйка?
Ещё одним испытанием второго дня была проверка хозяйственных навыков молодой жены: гости заставляли её печь блины, мести пол, носить воду, учиняя всяческие препятствия. О ношении воды вспоминали в Опрячкине так: «В первой раз после свадьбы пойдут воду носить, так вот ушат проливали. Ушат проливали и молодых водой обливали».
Застолье второго дня считалось более раскрепощённым, свободным, а с его окончанием заканчивался и брачный этап свадьбы, но не испытания для молодых.
3. Послебрачный период
Об этом времени можно сказать очень коротко: после свадьбы молодые наносили различные визиты. Называлось это «гостёба» или «отводины». Ездили к родителям и родственникам невесты, к гостям, присутствовавшим на свадьбе. Кое-где на сороковой день «свадебляне» вновь собирались в доме жениха, но о Шалге такого сказать нельзя. Все остальные обычаи, связанные с послебрачным периодом, распределялись в течение года по церковным праздникам.
А вот финальный ритуал для молодой жены наступал лишь через несколько лет. Старшие говорили: «Над молодицей три года и лапоть смеётся». Через три года она выходила на крыльцо и бросала лапоть – всё, отсмеялся.