​

Раз в год, на Святки, шалгободуновские девушки могли посещать беседы соседних деревень – тех, где у них жили родственники. В старину это был особый период в жизни крестьянок, в гости уезжали не на один день; нередко от одной родни ехали к другой, а по возвращении домой привозили с собой незамужних родственниц – тоже погостить. Так могло длиться неделями! Круг знакомств молодёжи расширялся.

​

В остальное время девушки находились у себя дома, в отличие от парней. Ребята могли с лёгкостью укатить на вечерок в другой приход (позднее – сельсовет) в любое время года. Многое зависело от того, есть ли у конкретного юноши симпатия и в какой деревне она живёт.

​

Девушки, посещавшие старинные беседы, быстро обзаводились кавалерами. Знакомства заводили, как правило, парни: они садились то к одной, то к другой пряхе, вели разговор. Хорошей невестой на деревне считалась та, что не боялась никакой работы и прекрасно рукодельничала, таких девушек называли «славутницами». В то же время сидеть весь вечер за прялкой (позднее – просто сидеть), означало стать объектом насмешек и даже неприятных розыгрышей. Кстати, девушки тоже посмеивались над стеснительными женихами. 

​

Сложившиеся пары какое-то время встречались на беседах, а затем следовало сватовство жениха. Сватать ездили его родители, ближайшие родственники или даже соседи. Жених обычно также ехал с ними. Согласно этнографам, в той округе, к которой негласно принадлежала и Шалга, сватать ездили под вечер, чуть ли не ночью и никого об этом заранее не оповещая, чтобы в случае отказа над неудачливыми сватами не смеялись односельчане. И, конечно, чтобы не сглазили!

​

В случае отказа сторона невесты либо давала жениху мутовку (иные тайком привязывали её к саням), либо наливала пивного остатка, так называемой «гушши» («гущи»). Если родители колебались с решением столь серьёзного вопроса, то давали жениху залог – предмет, принадлежавший невесте. Ульяна Осипова из Опрячкино вспоминала: «Это «заклад» называлсе, што давали заклад, што не откажецце: полотенце, платок ли...». Предмет оставался у жениха, даже если сватовство в итоге было неудачным.

​

Когда обеими сторонами достигалось полное взаимопонимание, наступало время следующей предсвадебной церемонии – богомолья, происходившего также в доме невесты. Его могли провести в тот же вечер, что и сватовство, но обычно назначали конкретный день. Дело в том, что богомолье включало в себя не только совместное чтение молитв, но ещё и чаепитие, а порой и первые подарки невесты новой родне. А к такому мероприятию следовало подготовиться.

​

После богомолья девушка уже не имела права отказаться выйти замуж, если только не убегала «самоходкой». В старину подобные выходки считались делом позорным – нарушались очень серьёзные договорённости. Вообще «самоходка» перекликается с кавказской кражей невест, она была двух видов: когда девушку похищали против воли (реже) и когда сами украденные знали, что их похитят (чаще). На подобные поступки молодёжь всех времён и народов шла, скорее, от отчаяния: в случаях, когда симпатии были, а родительское согласие на брак получить не удавалось, или же имелись финансовые трудности (свадьбу не на что справить). Впоследствии, уже при Советском Союзе, самоходка в русской деревне сама превратилась в обычай – в основе этого явления лежала смена жизненного уклада (упрощение всего и вся) и всё та же бедность населения.

​

Ещё одним важнейшим предсвадебным ритуалом были упомянутые дары невесты и подготовка приданого. И вот здесь-то девушку и выручали её умения! Она начинала готовить приданое, ещё будучи девочкой, но не потому что с малолетства мечтала о замужестве. Замужество как раз было естественной и неотъемлемой частью жизни, а вот подготовка приданого занимала определённое время. Всё, что сегодня покупается в ближайшем магазине, создавалось вручную долгими вечерами (об этом хорошо написано в детском рассказе «Как рубашка в поле выросла» Ушинского). В приданое входила одежда будущей невесты на разные времена года, а также вещи домашнего обихода – «постеля» (от матраса до постельного белья), полотенца, скатерти, половики, подарки новой родне и так далее. 

​

Важнейшим этапом подготовки приданого становилось время после сватовства и богомолья. В этот период невеста уже не посещала беседы, занимаясь только предсвадебными хлопотами. На выручку ей часто приходили подружки, помогавшие с рукоделием и порой остававшиеся даже с ночёвкой. Взамен их кормили, поили чаем. Парни на такие мероприятия обычно не ходили, но жених мог заглянуть в гости к невесте. Последние приготовления  чаще всего занимали неделю или две – в зависимости от назначенной даты свадьбы и готовности самой невесты.

​

***

Описывая предсвадебный период, этнографы упоминали различные версии обрядов, но касаемо Вашкинского района (вместе с ним была описана и Шалга), кроме сватовства и богомолья, они выделили два практически идентичных по смыслу действия: «зорьку снимать» и  «по соломатам ходить». В обоих случаях невеста неделю перед свадьбой должна была «причИтывать»: петь песни и плакать, таким образом прощаясь с незамужней жизнью. Если «зорьку снимали» дома, то второй обычай предполагал хождение девушки с причИтаниями по родне, «прощание» и одновременно приглашение на предстоящее венчание. Естественно, петь и  плакать могли далеко не все и не всегда, поэтому в деревнях существовали профессиональные причИтальницы, которых приглашали в канун свадьбы и на похороны. К сожалению, нельзя сказать с абсолютной точностью, как обстояли дела в Шалге,  но причитальниц бывшие жители хорошо помнят.